Неопознанное интервью Тима Бертона

AMB: Все ваши фильмы отличаются нереальностью происходящего. По сути, это красивые сказки, сумасшедший вымысел. Отчего так? Вам до такой степени неинтересен реальный мир, что вы предпочитаете уединиться со своими вымышленными героями в придуманной вами реальности?

- На самом деле никогда не задумывался над этим. Не могу сказать, что мне так уж противен мир, в котором я живу, но меня действительно привлекают сказочные миры. Не подумайте, что это бегство от реальности, скорее своеобразный отдых от скучной логической последовательности событий нашего измерения.

Иногда хочется чего-то иного, менее предсказуемого, более волшебного. Обычные жизненные мелодрамы – это не по мне, пусть этим занимается кто-нибудь другой, кому это интересно. Возможно, я кому-то кажусь чудаком, но мне от этого ни жарко и ни холодно. Если это кого-то не устраивает, что ж, это его проблемы. Никто и представить себе не может, какое я получаю удовольствие, путешествуя по сказочным странам.

- Быть не от мира сего вам тоже в удовольствие?

- В некотором роде. Видите ли, чудаки живут по тем же законам, что и обычные люди, просто они умеют включать воображение и получать удовольствие от выдуманных историй. Обычному человеку это недоступно.

- Вы удивительный человек. Еще более удивителен тот факт, что вы оказались в студии Диснея.

- Меня это удивляет не меньше вашего (смеется). Более того, я уверен, что ребятам в студии это тоже казалось весьма странным. Как бы там ни было, для меня в то время это было бесценным опытом, впрочем, как и для студии Диснея. Думаю, что благодаря моим находкам, они взяли нужный курс в тот момент, когда не знали, в каком направлении им двигаться дальше. В то время я учился в Калифорнийском институте искусств, а в студии проводился набор претендентов на новые вакансии. Это было что-то вроде призывной компании «I want you to join the US Army».

Студия казалось подходящим местом для воплощения новых проектов, однако, сотрудники Диснея одну за другой отвергали все наши идеи. Это было очень странно, учитывая то обстоятельство, что там работала целая команда талантливых и творческих людей. Любая инициатива не то чтобы не поощрялась, а пресекалась на корню. В тех условиях невозможно было работать и творчески развиваться, так что я вынужден был уйти.

- Чем отличались ваши идеи от идей Диснея?

- Эти отличия были во всем. Мы работали в совершенно разном стиле, у нас было разное мировоззрение. Я в своих рисунках использовал ломанные и рваные линии, а Дисней предпочитал более мягкие силуэты. Мои герои были без глаз, а герои Диснея с большущими трогательными глазами.

- Внесите ясность: по образованию вы не кинорежиссер, а режиссер-мультипликатор?

- Именно так. Моими настольными фильмами были ужастики и мультсериал Dr. Seuss. Именно эти вещи оказали существенное влияние на выбор моего творческого пути. Кстати, я ушел из студии Диснея еще и потому что хотел поработать с 3D. Первым моим опытом в кино стала техника стоп-кадра.

- Вы вернулись к этой технике в 93-м в «Nightmare Before Christmas». Почему?

- Я видел это кино в 3D, соответственно, в технике стоп-кадр. У меня ушло очень много времени на эту работу, но зато результат меня порадовал. На первый взгляд в технике стоп-кадр нет ничего сложного, но в ней есть своя эстетика.

- «Nightmare Before Christmas», является, своего рода, возвратом к Диснею, но в то же время это выглядит совершенно иначе. Как так получается?

- Дело в том, что этот проект шел параллельно с диснеевскими проектами, но разница внутреннего наполнения была существенная. Все персонажи очень милые, совсем не злобные. Возможно, на вид герои из Halloween Town жутковатые, но на самом деле они добрые и честные, они увлечены новыми идеями, что-то создают. На сегодняшний день обстановка в студии следующая: со сменой руководства сменились и условия работы – теперь там каждый трудится над собственными проектами.

- Расскажите о «Бэтмене». Если не ошибаюсь, он положил начало вашей большой карьеры в кино?

- Думаю, во многом это произошло благодаря моим хорошим отношениям с WB. Попал я туда, можно сказать, случайно. Просто я был знаком с теми, кто там работал. Порой в жизни случаются необъяснимые вещи. Я снял пару картин для WB, и они остались довольны. Они как-то сразу поверили в меня, и это было очень приятно. Работать на доверии – что может быть лучше.

- В свое время вы обожали комиксы?

- Не то чтобы обожал, но кое-то мне нравилось. Я знал, кто такой Бэтмен, и мне он очень нравился. Герои, подобные ему, всегда будили мое воображение. Что-то в них есть загадочное, таинственное. По сути, комиксы – это сборник современных легенд, метафоры в современной обработке. Если хотите, это мифы наших дней.

- Вы считаете Бэтмена современной метафорой? Интересный подход.

- Это сложно объяснить. Понимаете, любой миф, любая метафора для каждого человека означает что-то свое, личное. Для меня Бэтмен является олицетворением идеи относительности добра и зла, черного и белого. Говоря простым языком, он что-то среднее между этими двумя крайностями. Это так похоже на современный мир, в котором все относительно, оттенки смешиваются, границы стираются, остается лишь один серый цвет. Вот поэтому Бэтмен для меня самый что ни на есть современный персонаж. И мое отношение к нему отражает мое видение мира.

- Вы надолго забыли о Бэтмане, а потом все же решили снять продолжение. Чем обусловлено это ваше решение?

- Это непредсказуемые вещи. Я не предполагал, что снова захочу окунуться в этот мир, но это случилось.

- Вы могли предполагать, что оба фильма будут иметь такой успех? У вас есть этому объяснение?

- Даже не знаю, сам такого не ожидал. Как говорится, это судьба. Эти фильмы живут своей собственной жизнью, без моего участия. Вообще я считаю себя счастливым человеком – я создаю вещи, которые имею успех, и это удивительно, хотя начиналось все с чистой случайности. Это действительно волшебное чувство сознавать, что то, что ты делаешь, кому-то нужно. На самом деле невозможно предугадать, какая картина будет иметь успех, а какая окажется провальной. Этого не узнаешь до тех пор, пока фильм не выйдет в прокат. Если ему суждено стать хитом, он им станет независимо ни от чего. Если бы это можно было знать наверняка, на свете не было бы бездарных вещей, которые никому не нужны. Люди создавали бы одни шедевры.

- Между этими двумя фильмами появился «Эдвард руки-ножницы». Многие берут на себя смелость утверждать, что этот фильм в какой-то степени отражает вашу биографию. Это так?

- Я действительно внес в это кино что-то личное, но вряд ли его можно назвать автобиографичным. Сначала Эдвард ожил в картинках, которые я рисовал еще в подростковом возрасте. В то время я еще и не помышлял о карьере кинорежиссера, а Эдвард руки-ножницы уже существовал, по крайней мере, в моей голове. Я был довольно застенчивым, мне было сложно вливаться в компании, находить себе друзей. Рисунки были моим спасением, через них я мог свободно выражать мои мысли, которые трудно было выразить посредством живого общения.

Я был впечатлительным, любознательным, по-своему интерпретировал мир, и это восприятие выливалось на бумагу. Эдвард появился как следствие моего неумения сходиться с людьми. В фильме этот малый – изгой общества, он очень замкнут и нелюдим, однако ничто человеческое ему не чуждо и однажды в его сердце поселяется любовь. В чем-то мы с ним очень похожи. У меня тоже в свое время не было друзей, и я был очень одинок. И я нарисовал странную фигуру с ножницами вместо рук. Так появился Эдвард руки-ножницы. За необычной внешностью и угрюмым взглядом скрывается очень добрая и ранимая душа.

В фильме Эдвард состоит из одних противоречий, он все время борется с самим собой. В нем сосуществуют два начала – созидательное и разрушительное, и мы наблюдаем постоянный конфликт этих сторон. У него ножницы вместо рук, и он так и не научился с ними управляться. Мой герой с одной стороны грубый и опасный, с другой – нежный и робкий. С помощью этого персонажа я попытался отобразить свои детские страхи и проблемы. Все это родом из детства.

- Есть ли что-то общее в ваших фильмах? Я имею в виду общую тему, которая живет в каждой вашей картине?

- Наверно, это тема увлеченности и страсти, которая, как известно, до добра не доводит. Меня всегда привлекала эта антисоциальная тема творчества и поиска порой через поступки, осуждаемые в современном обществе.

- Существует ли стиль, жанр, который привлекает вас больше других?

- Я всегда тяготел к сказкам. Я давно хотел снимать сказки в самом чистом понимании этого слова. Когда сказку экранизируют, она перестает ею быть, она словно превращается в какую-то пародию, в фарс. Это неинтересно, скучно и не смешно, а я хотел сделать экранизированные сказки настоящими, живыми.

- Ваш главный источник вдохновения?

- Источники я черпаю из головы. Не знаю, как это объяснить… Возможно, у меня какое-то генетическое отклонение, но все сказки рождаются у меня в сознании.